__________Вот он проснулся, Егор-то Никитич, деревенский сапожник. За шторкой его окна май — бледненький, шесть утра еще. А спать-то не хочется — выспался. Задумывается. С чего начать день-то? Улыбается так — как ребенок, прости Господи, глядит смущенно — грешник ведь, да еще какой грешник! И опять мысли Егора Никитича закручиваются невольно вокруг этих двух слов: Черное и Белое…
__________Кто ему подсказал, когда, он уж и не помнит — про Черное и Белое-то? Не помнит — хоть убей! Все время жил без этого, вдруг понравившегося ему анализа. Просто жил и жил. А чего? Починил людям обувку — так и трудом своим имел, как говорится, кой-какой доход. Еще пенсия — какая-никакая, а полторы тыщи есть. Мало? Ясное дело! Но если тебе надо немного — можно как-нибудь сдюжить. В деревне все-таки огород, грибы-ягоды, травы для чая и лечения, тишина для души, птицы, река, где рыбешка еще кой-какая водится.
__________А много ли надо пожилому человеку? Вот только дрова эти — климат-то сибирский — дрова вытягивают жилы: самому тяжело уже, а покупать все накладнее. Это — да. Груз. От него — никуда. Вертись. Проси подмогу у районного начальства. Хотя какая от них подмога — запились, заворовались, заелись давно. Им там, в Белом (Белом ли?!) Доме, при любой власти красиво жить не запретишь. Правильнее, не красиво, а бессовестно! Власть эта, считает Егор Никитич, уменьшает в человеке совесть, а увеличивает зависть. От нее бы людям приличным подальше держаться надо — погубит, глазом не моргнет.
__________Вот тут-то и начинается, считает Егор Никитич, Черное и Белое. По совести — Белое, против — Черное. Сделал что-то против совести — она замучает потом. А по совести — Бог здоровье дает и надежду на спокойную да добрую жизнь. А это, братцы, согласитесь, немало? Когда зависти и зла нет ни на кого, это, милые мои, уже полсчастья! А если еще кому пособил, помог — лучше бы даром, от простого сердца! — это уже к полному счастью ближе. Али не так?
__________Вот он, Егор-то Никитич, так и живет — нравится кому это или не нравится из их деревенских. Тут, в деревне, как у всех в мире, есть свои и завистники. Свои — не обязательно родня! — понимают тебя и сами так же живут, а есть — куда бы они делись! — такие, что все ищут выгоду, все им неймется: сам не ам, и другим — не дам. Вот Лопадеев — старик. Доказывает всем, что да как. И если кто с ним не согласен, он тебя всяко осрамит, наругает. Мол, глупый ты человек. А он, получается, умный! Взял повесил флаг на воротах. Россию он любит. А другие-то что, забыли Россию, если флага на воротах нет? И таких примеров — пруд пруди.
__________Да Бог с ним, с этим Лопадеевым! Осуждать-то все мы мастера. Возьмет сегодня с утра Егор Никитич да запишет себе это осуждение Лопадеева в Черное. У него тетрадка такая, как у бухгалтера. С одной стороны Черное, с другой — Белое. И утром, и вечером перед сном ведет он аккуратно свои записи. Никто не знает об этом, ни свои, ни чужие. А зачем кому это знать? Тетрадок этих накопилось с добрый старый чемоданчик. И чего больше в них — Черного или Белого — сразу трудно сказать. Ибо он иногда и Белое, по прошествии времени, может строго перевести в Черное. Посоветовал как-то Матрене Иосифовне сойтись с бобылем Петром. А что из этого вышло? Приходит как-то она к нему и говорит: «Тоже, насоветовал!.. Советник!» И замолчала. Да еще всплакнула. Поговорила и ушла. Он так толком и не понял, что у нее на душе. Но с советами этими надо еще осторожнее быть в жизни. Даже если кто настаивает: мол, как ты считаешь? Опять же ответить: «Никак не считаю» — обидеть можно невзначай человека. Тут, братцы, бывает, только время покажет — к добру это было или ко злу.
__________Вот так он прикидывает, Егор-то Никитич, каждый раз свои тетрадки требушит, перечитывает — а что делать-то? Время-то есть. Успевает.
__________В последние годы, вроде, полегче стало — не с достатком, а с душевным настроем. Церковь построили в их деревне. Теперь он точно прикинет, выпишет из Черного-то самое неприятное, что допустил в жизни, — себе и другим людям вред какой принес, со зла или нечаянно, — и идет на исповедь. С листом в кармане. А в нем, прямо по цифрам, это сделал и то. И даты стоят, и имена. Священник-то читает, а люди, может, и недовольны, тоже ведь пришли на исповедь, не терпится быстрее облегчить душу, а он тут так подолгу томит, мучает батюшку — пока тот все вычитает и поймет его грехи-то. Да и думают люди, может: вот нагрешил-то сколько! И правильно думают. Грехов-то у Егора Никитича — велик список. Как гири повисли на нем! А отбывши на исповеди — ноги-то сами летят по улице. Легко так станет — хоть в небо поднимайся на метр и выше. И хочется всем, без исключения, добро делать — от всей души, без оглядки. Бери — не хочу! Носи — не хочу! Ешь — не хочу! Пей — не хочу! Люби — не хочу!..
__________Ну а Светлое, Белое, что есть в нем, великом грешнике, — этого мало совсем. Да и вообще он хочет убрать это из тетрадки — чего себя-то хвалить? На то Суд Божий.