__________Ивану Ивановичу Раскутину казалось, что наступил ад: тучи, мрачные, черные, никогда доселе им невиданные, враз заволокли еланьское небо, и пошел-пошел крупный ливень, без грома, молча, а молнии, словно ночные августовские зарницы, метались где-то там, выше, словно уже не могли пробиться ни к его единственному еланьскому дому, ни к зачулымскому вечному седоватому высоченному ельнику, ни к заброшенным лугам и полям, зарастающим который перестроечный год осинником.
__________Ливень косил и косил, хлестал по бревнам избы, по стеклам старых рам и ставням, по гулкой крыше и трубе, откуда уже вниз, в избу, побежал ручеек. Какая-то белесая темь висела повсюду за домом, и Ивану Ивановичу стало страшно, просто невыносимо, как будто он, крепкий сорокалетний мужик, оказался неожиданно в ином, очень неприятном, противном мире — и выхода отсюда уже не будет…
__________Иван Иванович заторопился к божничке, к старинной, еще бабушкиной деревянной иконе, где Богородицу уже едва было видно, и бухнулся на колени, заплакал отчаянно, совсем пропаще, подняв одиноко правую руку и, перекрестившись, задержав ее на левом плече.
__________Отче наш!..
__________Иже еси на небесах!..
__________Да святится имя Твое!..
__________Он уж не помнил, сколько времени молился, сколько времени длилось это невесть откуда свалившееся лихо, этот ад кромешный, а когда очнулся, пришел в себя, то ахнул. Приятно удивился, радостно, как ребенок: Богородица словно была нарисована только вчера, два ангела высветились справа и слева над Ней, — и на душе Ивана Ивановича враз стало спокойно. Опять хотелось жить, делать что-то нужное. Он вышел, не торопясь, на крылечко, чистое, парное. Кругом были огромные лужи, но туманное марево уже разгоняли лучи солнца. Вокруг ни ветерка, тишь да благодать, и даже окна родного дома тихонько, по-доброму, улыбались ему. И хотя от его Елани остался один отцовский пятистенный дом, а улица заросла крапивой и бурьяном, Ивана Ивановича теперь и это не страшило. Он готов был обновить изгородь, привезти корову, купить лохматого щенка, словно из веселого еланьского детства, и поджидать самого главного — ее, ненаглядную, чтобы начать жить не бобылем, а семьей. А там, глядишь, и соседи появятся, застучат бойко топоры, застрекочат мотоциклы, взревет с надсадой и подвыванием мотор «Вихрь», понесется лодка по Чулыму — жизнь вернется в деревню!..
__________И слава Богу!